Попередня     Головна     Наступна





Владимир АНТОНОВИЧ

К БИОГРАФИИ САВВЫ ЧАЛОГО



Имя Саввы Чалого пользуется довольно громкой, но, насколько нам кажется, незаслуженной известностью, благодаря прекрасной народной песне, описывающей его убиение гайдамаками, состоявшими под начальством Игната Голого. Песня эта послужила мотивом для биографии Саввы Чалого, не лишенной фантастического колорита, как в сочинениях г. Скальковского («История Новой Сечи». Т. II. С. 131 — 135 и «Наезды Гайдамак». С. 46 — 49), где, впрочем, автор пересказывает лишь этнографические данные в крайне сдержанном тоне, так и еще более в сочинении г. Мордовцева («Гайдамаччина». С. 67 — 83), в котором автор, на основании данных народной песни, дав широкое поле развитию субъективных гипотез, составил из мотивов песни целую этическую картину мнимой деятельности Саввы Чалого, не отвечающую исторической действительности. Благодаря актам, изданным в III томе, III-ей части Архива Юго-Западной России, биография Саввы Чалого получила реальную историческую, хотя весьма неполную обстановку. Из архивных данных личность Саввы Чалого обрисовывается далеко не в привлекательных чертах. Родом из мещан м. Комаргродка (Подольской губ. Ямпольского уезда), он поступил в надворную милицию местного владельца, кн. Четвертинского, и вскоре достиг должности сотника; затем в 1734 году, во время общего в Подолии крестьянского восстания, он примкнул к нему, но вместо того, чтобы вести борьбу с угнетавшей народ шляхтой, он ограбил в собственную пользу несколько местечек. Когда крестьянское восстание было усмирено, , он бежал в запорожские владения и затем, проведав, что польский региментарь Малинский не только обнародовал амнистию бывшим участникам восстания, но призывал их в польскую службу по найму для усмирения дальнейших крестьянских восстаний, Савва Чалый явился один из первых с повинной в лагерь региментаря в 1736 году, принес требуемую присягу, получил чин полковника Козаков, составленных из раскаявшихся гайдамаков, и стал вести деятельную борьбу с бывшими товарищами по восстанию 1734 года. В 1738 он перешел в частную службу к владельцу Немирова, коронному гетману Иосифу Потоцкому, в качестве полковника козаков его надворной милиции; Потоцкий, желая обеспечить и поощрить верность Саввы, отдал ему в пожизненное владение два села в окрестности Немирова и поручил ему защиту от гайдамаков своих обширных владений. Савва не только ревностно преследовал и отражал отряды гайдамаков, но /195/ стал врываться в запорожскую территорию, разорял и грабил запорожские зимовники и в 1740 году даже разрушил Бугогардову паланку и сжег бывшую в ней церковь. Эти подвиги Чалого вызвали в запорожцах и гайдамаках желание мести; один из бывших товарищей его, гайдамацкий ватажок Игнат Голый, собрал небольшой отряд братчиков и в самый день Рождества Христрва внезапно ночью окружил дом Саввы в селе Степашках и убил полковника. Этот факт, произведший вероятно на современников сильное впечатление, и послужил сюжетом народной песни, благодаря которой имя Саввы Чалого и сохранилось в народной памяти. В песенном пересказе между прочим есть эпизод, рассказывающий, как «Савиха молодая кризь викно тикала» и спасла при помощи слуг грудного ребенка. Из довольно неточных указаний польских мемуаристов известно было, что вдова Чалого вышла впоследствии замуж за какого-то польского офицера, уехала на родину мужа в Моравию, куда увезла и спасенного ею сына. Последний известен был впоследствии, как один из весьма энергичных партизанов, предводительствовавших отрядом барских конфедератов под именем Саввы Цалинского.

Пересматривая недавно одну из гродских винницких книг, мы встретили документ, поясняющий историю семьи Саввы Чалого. Не скоро после его смерти, только через 10 лет, его вдова собиралась уезжать из родного края вместе со вторым мужем. Желая покончить счеты по имуществу с семьей первого мужа, она заявила в гродскую книгу отчет об имуществе, оставшемся после смерти Саввы и об употреблении ею этого имущества. Документ этот, заключающий много подробностей о судьбе семейства Саввы Чалого, о его родственных связях, имущественном положении и бытовой обстановке, мы прилагаем в возможно точном переводе.

1753 года, июля 14 дня явилась лично перед урядом гродским Винницким вельможная ее милость пани Апполония Вичфинская, жена ловчего перемышльского, представила для записи в гродские винницкие книги нижеследующий список всего движимого и недвижимого имущества, оставшегося после смерти покойного Саввы, полковника милиции гетманской, своего первого мужа; при чем она принесла присягу в том, что список этот составлен правдиво, точно и согласно во всем с истиной. Содержание списка следующее: Регистр вещей, лошадей и скота, оставшихся после смерти покойного мужественного Саввы, гетманского полковника, и после разграбления и сожжения до тла его дома гайдамаками в 1743 году. Стадо лошадей, остававшееся после смерти /196/ моего мужа, гайдамаки немедленно угнали. Подъезд, отправившийся за ними в погоню, отнял этих лошадей и доставил их в Умань, но из Умани мне возвратили только 30 голов; часть этих коней и кобылиц тотчас разделили между собой родственники покойного мужа, из оставшихся же у меня я дала: одну кобылицу его милости пану Лупинскому, который взялся вести дела моего мужа при дворе гетмана, относительно его долгов, данных ему во владение сел и других претензий; две кобылицы я дала его милости пану комиссару Галецкому для устройства тех же дел; 8 коней я отдала племяннице покойного мужа, Варваре Матвеевне, ныне Добровольской; одного коня дала гречину, мужу другой племянницы покойного Саввы; одну кобылицу я подарила игумену в Лебедин за то, что он обучал грамоте Василька Чалого; одного коня с седлом взял Шамрай; одного коня у меня украли в Немирове. Несколько лошадей я продала, желая прилично помянуть душу покойного мужа, так как других средств для этого у меня не было; остальные лошади подохли. Из числа денег, вырученных мною за проданные лошади я выдала на разные расходы упомянутому гречину 682 злотых. Остальные вещи: набор обоев — находится поныне у меня; турецкая сабля досталась пану Лупинскому в вознаграждение за ведение дел, зависевших от гетмана. Сабля в серебряной позолоченной отделке — осталась у меня. Конский убор, серебряный, черкеский — остается у меня. Три малые котелки для варения пищи, шерстяные обои, старый ковер, желтые сафьяновые кожи, купленные за 100 злотых (из них только одну я дала пану Лупинскому) — все эти вещи я продала за 100 злотых, деньги же взяла у меня упомянутая Добровольская, племянница покойника. От Иося Бершадского я получила готовых денег 20 червонцев; из них Добровольская взяла без моего ведома 8 червонцев, остальные же я израсходовала на содержание свое, сына и Добровольской. От еврея Шаи Немировского я получила 38 червонцев, но деньги эти во время моей тяжкой болезни разобрали себе родственники покойного мужа, часть же я израсходовала на дорогу, вследствие необходимости ездить несколько раз к пану гетману. 12 же червонцев числятся поныне за названным евреем. Волов оставалось 12; их заграбил Ладыжинский губернатор (управляющий), под предлогом какой-то неизвестной мне претензии; я должна была выкупить их и уплатила 320 злотых. Из числа этих волов: 3 были зарезаны для похоронного обеда, 2 взяли евреи за долг, остальные издохли. Оловяной посуды осталось 10 штук — которые находятся у меня, а несколько штук взяла вышеупомянутая племянница моего мужа. Самопалов /197/ оставалось два: один взял Шамрай, а другой я отдала судебному субделегату за производство взыскания с наследников пана Байбузы. Корова была одна — досталась племяннице. Свиней 5 я отдала ей же. Сукна гайдамаки оставили 4 локтя — их взял Чалый и ничего за это сукно не уплатил, Панцырь один, перегорел во время пожара — находится у меня, равно как одна старая повозка, две пары старой упряжи и кусок старого ковра. Другую повозку и пару упряжи я отдала той же племяннице покойного мужа. Две пары чехлов для пистолетов; из них одну пару я отдала поверенному по делам, пану Залевскому, за ведение дела и производство взыскания с крестьян. Никаких векселей, данных на имя покойного мужа, у меня нет, сумм денежных, занятых у него без росписок, я не получала и ни от кого не требовала. Регистр этот составлен мной правдиво, во удостоверение чего подписуюсь, как неграмотная, знаком креста святого, Аполлония Вичфинская.











К биографии Саввы Чалого


Стаття була вперше опублікована в «Киевской Старине» (1892. Кн. 8. С. 259—262).

Після праць Пантелеймона Куліша та Миколи Костомарова В. Б. Антонович фіксує нові біографічні моменти стосовно Чалого. Подальші дослідження українських (Дмитра Яворницького, Олександра Оглоблина та ін.), а також польських учених дещо розширили фактичну інформаціюта різноманітність оцінок Сави Чалого.

Див. рекомендовані вище бібліографічні довідники та літературу.











Попередня     Головна     Наступна


Вибрана сторінка

Арістотель:   Призначення держави в людському житті постає в досягненні (за допомогою законів) доброчесного життя, умови й забезпечення людського щастя. Останнє ж можливе лише в умовах громади. Адже тільки в суспільстві люди можуть формуватися, виховуватися як моральні істоти. Арістотель визначає людину як суспільну істоту, яка наділена розумом. Проте необхідне виховання людини можливе лише в справедливій державі, де наявність добрих законів та їх дотримування удосконалюють людину й сприяють розвитку в ній шляхетних задатків.   ( Арістотель )



Якщо помітили помилку набору на цiй сторiнцi, видiлiть мишкою ціле слово та натисніть Ctrl+Enter.

Iзборник. Історія України IX-XVIII ст.