В основу издания положен текст Лаврентьевской летописи. Рукопись хранится в Российской национальной библиотеке под шифром F. п. IV. 2. Пергаменный кодекс, в малую «десть», на 173 листах, писан в основном двумя писцами: первый писец переписал лл. 1 об. — 40 об. (первые 8 строк), второй — лл. 40 об. (начиная с 9-й строки) — 173 об. Исключением являются только лл. 157, 161 и 167: они вставные, нарушают естественный порядок разлиновки и имеют в конце пробелы, что свидетельствует о неумении писца пропорционально распределить текст на площади листа. Текст на лл. 157 — 157 об., 167 — 167 об. переписал третий писец (впрочем, его почерк очень похож на почерк первого писца), а на лл. 161 — 161 об. — второй писец, но его продолжил (с конца 14-й строки оборота листа) третий писец. Первые 40 листов рукописи писаны в один столбец, последующие — в два столбца.
Основной (второй) писец назвал себя в приписке на лл. 172 об. — 173: это был монах Лаврентий, переписавший летопись в 1377 г. для суздальско-нижегородского великого князя Дмитрия Константиновича, по благословению Суздальского епископа Дионисия. По имени писца летопись и получила в научной литературе название Лаврентьевской.
В настоящее время в рукописи Лаврентьевской летописи обнаруживаются пропуски: между лл. 9 и 10 отсутствуют 6 листов с текстом 6406-6429 гг., после л. 169 — 5 листов с текстом 6771-6791 гг., после л. 170—1 лист со статьями 6796-6802 гг. О содержании утраченных листов можно судить по сходным с Лаврентьевской Радзивиловской и Троицкой летописям.
Изложение в Лаврентьевской летописи доведено до 6813 (1304) г. (в ультрамартовской датировке). Заключительную, важнейшую для характеристики свода часть верно оценил М. Д. Приселков: преобладание в ней тверских известий и явно протверская трактовка событий конца XIII — начала XIV в. свидетельствуют о том, что это был великокняжеский свод кн. Михаила Ярославича (тверского князя, занявшего великокняжеский владимирский стол в 1305 г.). Монах Лаврентий, следовательно, скопировал в 1377 г. «ветшаную» рукопись великокняжеского свода начала XIV в.
В литературе имеется и другое суждение — не о механическом, а о творческом характере работы Лаврентия и его помощников над летописью в 1377 г. Некоторые исследователи (В. Л. Комарович, Г. М. Прохоров) предполагают, в частности, переработку в составе Лаврентьевской летописи рассказа о Батыевом нашествии на Русь. Однако, обращение к Троицкой летописи, независимо от Лаврентьевской передающей их общий источник, не подтверждает этого мнения: Троицкая в рассказе о событиях 1237—1239 гг. совпадает с Лаврентьевской. Более того, все специфические особенности рассказа о Батыевом нашествии в составе Лаврентьевской летописи (идейная направленность, литературные приемы составителя) органично вписываются в историко-культурный фон XIII в. и не могут быть выведены за пределы хронологических рамок этого столетия. Внимательное изучение особенностей текста повести о Батыевом нашествии на Русь в составе Лаврентьевской летописи приводит к выводу о создании ее в начале 80-х гг. XIII в.
О судьбе самой рукописи Лаврентьевской летописи известно немного. На загрязненном л. 1 можно разобрать запись «Книга Рожесвенсково монастыря Володимерьскаго», которая не очень уверенно датируется концом XVI — началом XVII в. Но в XVIII в. рукопись оказалась в собрании Новгородского Софийского собора, где с нее в 1765 г. в Новгородской семинарии была сделана копия (хранится в БАН под шифром 34.2.32). В 1791 г. из Новгорода в числе прочих рукописей Лаврентьевская летопись была отправлена в Москву и попала к обер-прокурору Синода гр. А. И. Мусину-Пушкину. В 1793 г. А. И. Мусин-Пушкин издал по этой рукописи Поучение Владимира Мономаха, в начале же XIX столетия граф преподнес манускрипт в дар императору Александру I, который и передал его в Публичную библиотеку. Это произошло во всяком случае до 1806 г., так как 25 сентября 1806 г. директор библиотеки А. Н. Оленин подарил копию с Лаврентьевской летописи графу С. С. Уварову (копия хранится в БАН под шифром 32.11.10: подносная запись на л. 1 выполнена рукой А. Н. Оленина, сама рукопись переписана археографом А. И. Ермолаевым — при этом следует обратить внимание, что использована бумага с датами 1801 и 1802 гг.).
Запись о принадлежности рукописи Лаврентьевской летописи владимирскому Рождественскому монастырю послужила основанием для предположения, что монах Лаврентий писал во Владимире и что труд его остался во владении Рождественского монастыря 1. Между тем обнаруживаются явные следы нахождения Лаврентьевской летописи в XVII в. в нижегородском Печерском монастыре, где она была непосредственно использована при составлении особого Печерского летописца. Печерский летописец известен нам в двух списках: 1) РГБ, ф. 37 (собр. Т. Ф. Большакова), № 97, 70-80-е гг. XVII в.; 2) ГИМ, собр. Московского Успенского собора, № 92, кон. XVII в. Если учесть, что Дионисий до своего поставления в епископы был архимандритом именно Печерского монастыря и что в этом монастыре летопись Лаврентия сохранялась вплоть до XVII в., можно с полным основанием предположить, что великокняжеский свод был переписан в 1377 г. в нижегородском Печерском монастыре местными монахами.
При издании Лаврентьевской летописи в разночтениях использована Радзивиловская летопись.
Радзивиловская летопись хранится в Библиотеке Российской Академии наук в Санкт-Петербурге под шифром 34.5.30. Рукопись в 1° на 251 + III листах. Летопись расположена на лл. 1—245, водяные знаки этой части рукописи — три вида головы быка — воспроизведены в альбоме Н. П. Лихачева под №№ 3893—3903 (но воспроизведение не совсем точное). На лл. 246—250 об. другим почерком и на другой бумаге переписаны дополнительные статьи («Сказание Данила игумена смиренаго, иже походи ногама своима и очима виде», «Слово святаго Дорофея, епископа Турьскаго, о святых 12 апостол», «Слово святаго Епифания, сказание о пророцех и пророчицах»), филиграни — два вида головы быка под крестом — воспроизведены в альбоме Н. П. Лихачева под №№ 3904—3906. «Судя по бумаге, время написания Радзивиловского списка должно быть отнесено с наибольшей вероятностью к последнему десятилетию XV века», — к такому выводу пришел Н. П. Лихачев 2. Считаем, что датировку можно существенно уточнить. По наблюдениям Н. П. Лихачева, знак № 3864 из документов 1486 г. «совершенно подобен по типу знакам летописи». Если говорить о знаках №№ 3896—3898, то они буквально совпадают со знаками Книги 16 пророков (РГБ, ф. 304/I, № 90) — по нашим уточненным данным (в альбоме Н. П. Лихачева знаки Книги пророков воспроизведены под №№ 1218—1220 с искажениями. Книга пророков писалась Стефаном Тверитиным с 1 октября 1488 г. по 9 февраля 1489 г. Таким образом, палеографические данные позволяют сузить интервал датировки до 1486-1488 гг. На полях летописи имеются многочисленные приписки, которым, по наблюдениям А. В. Чернецова, свойственны те же языковые особенности, что и основному тексту, и которые могут быть отнесены к 1487 г. 3. В совокупности приведенные результаты позволяют датировать Радзивиловскую летопись временем около 1487 г. Дополнительные же статьи на лл. 246-250 об. (которые, кстати, отличаются теми же языковыми чертами, что и текст летописи) можно отнести к 90-м гг. XV в. 4.
Радзивиловская летопись — лицевая (украшена более чем 600 миниатюрами), и этим определяется ее выдающееся значение в истории русской культуры. В настоящее время наиболее обоснованной представляется версия о западнорусском происхождении Радзивиловской летописи, в зоне контакта белорусского и великорусского наречий — скорее всего, в Смоленске (А. А. Шахматов, В. М. Ганцов) 5. К тому же мнению склоняет анализ стилистических особенностей миниатюр (испытавших значительное западноевропейское влияние) и их содержания.
Характер приписок на полях летописи показывает, что рукопись была создана в городской среде, в которой пользовались одобрением вечевые порядки старинных русских городов, их свободы и привилегии. Более поздние записи конца XVI — начала XVII в. на старобелорусском языке свидетельствуют о том, что рукопись в то время принадлежала представителям мелкой шляхты, жителям Гродненского повета. В конце рукописи есть запись, что летопись была подарена Станиславом Зеновевичем князю Янушу Радзивиллу. Следовательно, около середины XVII в. летопись от мелких держателей перешла во владение высшей прослойки белорусской знати 6. Через посредство князя Богуслава Радзивилла, имевшего тесные родственные связи с прусскими магнатами, летопись в 1671 г. поступила в Кенигсбергскую библиотеку. Здесь с ней в 1715 г. ознакомился Петр I и приказал снять с нее копию (ныне: БАН, 31.7.22). В 1761 г., когда русские войска заняли Кенигсберг, летопись была взята из Кенигсбергской библиотеки и передана в Библиотеку Академии наук в Петербурге.
Радзивиловская летопись доводит изложение до 6714 г., причем из-за того, что листы были перепутаны в оригинале, события с конца 6711 по 6714 г. оказались изложенными ранее известий 6711—6713 гг. По исследованию Н. Г. Бережкова, статьи 6679— 6714 гг. в Радзивиловской летописи (как и в Лаврентьевской) обозначены по ультрамартовскому стилю 7, следовательно, 6714 г. переводится как 1205 г.
Сравнение Лаврентьевской летописи с Радзивиловской и Летописцем Переяславля Суздальского показывает, что сходный текст этих летописей продолжается как раз до 1205 г. (6714 г. в ультрамартовской датировке). Вслед за окончанием общего источника в Лаврентьевской повторена дата 6714 г., но уже в мартовском обозначении, и далее следует текст, существенно отличающийся от Летописца Переяславля Суздальского; Радзивиловская же вообще обрывается на статье 1205 г. Можно поэтому полагать, что с 1205 г. связан определенный этап в истории владимирского летописания. Вместе с тем из наблюдений А. А. Шахматова над статьями за 70-е гг. XII в. следует, что в основе Лаврентьевской лежал более ранний вариант свода 1205 г. (в Радзивиловской и Летописце Переяславля Суздальского внесены тенденциозные добавления имени Всеволода Большое Гнездо к известиям о его брате Михалке).
В настоящем издании Радзивиловская летопись привлечена для подведения вариантов к тексту Лаврентьевской. Однако существуют и отдельные издания Радзивиловской летописи как в серии Полного собрания русских летописей (Л., 1989, т. 38), так и в факсимильном воспроизведении (СПб.; М., 1994).
В части до 6714 г. при подведении вариантов привлекается также Московско-Академическая летопись, текст которой начиная с 6713 г. (повторного) публикуется отдельно.
Московско-Академическая летопись хранится в Российской государственной библиотеке под шифром: ф. 173/I (Фундаментальное собр. библиотеки Московской Духовной академии), № 236. Рукопись в 4°, на 261 листе, писана полууставом в конце XV в.: основной филигранью является Тиара (Брике, № 4895 — 1498 г.), в небольшом количестве (в конце рукописи) использована бумага с филигранью Голова быка под крестом, обвитым змеей (Пиккар, XVI, № 197 — 1498—1503 гг.). По крайней мере с XVII в. кодекс принадлежал Троице-Сергиеву монастырю (он зафиксирован в описи монастырской библиотеки 1641 г.) 8, хотя запись на его первом и последнем листах «Живоначальныя Троицы Сергиева монастыря», похоже, выполнена во второй половине XVI в.
Московско-Академическая летопись, доведенная до 6927 г., представляет, как выяснил А. А. Шахматов 9, компиляцию из трех источников: текст от начала до 6714 г. восходит к общему с Радивиловской летописью протографу, следующие затем известия 6713-6746 гг. (кончая сообщением о взятии Козельска) переписаны из Софийской I летописи старшей редакции, статьи 6746 (после сообщения о взятии Козельска) — 6927 гг. представляют фрагмент сокращенного ростовского летописного свода.
Изучение рукописи Московско-Академической летописи не оставляет сомнений в том, что она представляет собой оригинал летописного свода, поскольку ряд палеографических примет в точности соответствует смене его источников. Так, на л. 216 об. оканчивается общий с Радзивиловской летописью текст (на известии «Той же зимы бишася Олговичи с Литвою»), после чего до конца листа оставлены не дописанными три с половиной строки. С л. 217 передается текст Софийской I летописи (со слов «Присла великий князь Всеволод в Новъгород и рече тако: в земли нашей ходит рать»), его пишет тот же писец, что и ранее, но явно в другой манере: почерк стал крупнее, иначе выглядят варианты некоторых букв. Летопись в общем-то написана одним писцом, но в единственном случае, на лл. 242 об. — 246, т. е. в том месте, где кончаются заимствования из Софийской I летописи, текст переписан другой рукой (вплоть до последнего, общего с Софийской I известия о взятии Козельска под 6746 г.). Начиная же с сообщения о вокняжении Ярослава Всеволодовича (т. е. при переходе к ростовскому источнику) текст вновь переписывается основным писцом.
Этот последний летописный фрагмент (6746-6927 гг.) А. А. Шахматовым правильно определен как извлечение из Ростовского владычного свода. Необходимо сделать только несколько уточнений. Первое касается хронологии заключительной части (6904— 6927 гг.): здесь, очевидно, используется сентябрьский стиль исчисления. Этот вывод, вопервых, подтверждается указаниями на индикты (под 6904, 6913, 6915, 6916, 6918, 6919, 6920 гг.), а во-вторых, следует из структуры некоторых статей: так, под 6915 г. перечисляются известия о смерти митрополита Киприана (сентябрь 1406 г.), о смерти в апреле ростовского кн. Константина Андреевича, о кончине великой княгини Евдокии (июнь 1407 г.); под 6916 г. описаны столкновение Витовта с великим князем Василием Дмитриевичем (сентябрь 1407 г.) и пожар в Ростове в июне 1408 г.; под 6917 г. приведены последовательно известия о новом русско-литовском столкновении (в сентябре 1408 г.), о нашествии Едигея в декабре 1408 г. и смерти ростовского кн. Андрея Федоровича «тое же зимы» (все датировки получены при сравнении с Троицкой летописью). Финальное известие о преставлении княгини Анастасии, жены Константина Дмитриевича, в октябре 6927 г. должно, следовательно, датироваться 1418 г.
Другое замечание касается содержания заключительной части Московско-Академической летописи. Ростовские известия завершаются в ней под 1415 г. сообщением о смерти ростовского кн. Константина Владимировича, после чего следуют чисто московские по своему происхождению статьи. Если учесть, что летопись не фиксирует под 1416 г. смерть ростовского епископа Григория, которому в предшествующих статьях уделялось повышенное внимание и который неизменно титуловался «боголюбивым епископом Ростовским и Ярославским», то вывод очевиден: ростовский источник Московско-Академической летописи доходил лишь до 1415 г. (под 1418 г. в ней также не отмечено поставление очередного епископа Дионисия).
Анализ разночтений показывает, что в части до 1205 г. списки Радзивиловский и Московско-Академический восходят к общему протографу, который в некоторых местах отошел от первоосновы и имеет признаки позднего происхождения XTV-XV вв. (в статье 6662 г. в обеих летописях «половцы» заменены на «татарове»). Вместе с тем можно указать на существование более полного и исправного списка свода 1205 г., отразившегося в составе Львовской летописи и так называемого Тверского сборника.
В части до 907 г. в разночтениях к тексту Лаврентьевской летописи использована Троицкая летопись, варианты которой заимствуются из незавершенного издания Лаврентьевской летописи 1804—1811 гг. Троицкая летопись сгорела при пожаре Москвы в 1812 г., но еще до ее гибели летописью пользовался H. M. Карамзин и сделал многочисленные выписки, вошедшие в примечания к «Истории государства Российского». По свидетельству историографа, Троицкая летопись (принадлежавшая библиотеке Троице-Сергиевой лавры) была писана на пергамене и доводила изложение до 1408 г., кончаясь описанием Едигеева нашествия 10. Сохранилось описание рукописи, выполненное в 1768 г.; «Летописец российской, в малой лист, писан на пергамене самым древним уставным письмом. Начинается от Рурика и продолжается до княжения великого князя Василия Дмитриевича, на 371 листе» 11.
Возможность реконструкции Троицкой летописи обосновал А. А. Шахматов, обнаруживший, что Симеоновская летопись с самого начала (но начинается она только с 1177 г.) до 1390 г. сходна с Троицкой (судя по цитатам Н. М. Карамзина) 12. Капитальный труд по реконструкции Троицкой летописи предпринял М. Д. Приселков 13, но в свете последних открытий новых древнерусских летописных памятников реконструкция Троицкой летописи должна быть пересмотрена и уточнена.
Троицкая летопись по характеру своих известий, очевидно, составлена при Московской митрополичьей кафедре, но по пристрастию летописца к внутренней жизни Троице-Сергиева монастыря опознается рука инока именно Сергиевой обители. Анализ стилистической манеры и идейной направленности работы сводчика позволяет более точно определить личность составителя летописного свода 1408 г. — им оказался выдающийся писатель Средневековой Руси Епифаний Премудрый, который, будучи монахом Троице-Сергиева монастыря, выполнял обязанности секретаря митрополита Фотия 14.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Насонов А. Н. История русского летописания XI — начала XVIII века. М., 1969, с. 168-178.
2 Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. СПб., 1899, ч. 1, с. 456.
3 Чернецов А. В. К изучению Радзивиловской летописи // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1981, т. 36, с. 286.
4 Сходный знак указал Н. П. Лихачев под № 3857 (из документов 1495 г.). Филигрань — Голова быка под крестом — имеет параметры: а = 22, b = 47, с = 70 (три понтюзо), h = 185.
5 Шахматов А. А. Заметка о месте составления Радзивиловского (Кенигсбергского) списка летописи. М., 1913; Ганщов В. М. Особенности языка Радзивиловского (Кенигсбергского) списка летописи // ИОРЯС, 1927, т. 32, с. 177-242.
6 Улащик Н. Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. М., 1985, с. 88-89.
7 Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 69-71.
8 «Книга в полдесть на бумаге Летописец, застежка ременная, в начале Повесть времянных лет черноризца Федосьева монастыря Печерского» (Сергиево-Посадский историко-художественный музей-заповедник, № 289, л. 299 об.).
9 Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938, с. 222-230.
10 Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1842, кн. II, примечания к т. V, столб. 78 (прим. 207).
11 Кочетков С. Н. Троицкий пергаменный список летописи 1408 года // Археографический ежегодник за 1961 год. М., 1962, с. 23. В описании Е. Ф. Карского Троицкая летопись ошибочно отождествлена с Троицким списком Новгородской I летописи.
12 Шахматов А. А. Симеоновская летопись XVI в. и Троицкая начала XV в. СПб., 1910.
13 Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950.
14 Клосс Б. М. Жития Сергия и Никона Радонежских в русской письменности XV—XVII вв. // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописных книг. Вып. 3. М., 1990, с. 291— 292; Он же. Быть святым на Руси // Наука в России. 1993, № 1, с. 96—97; Kloss B. M. Determining the Authorship of the Trinity Chronicle // Medieval Russian Culture. Vol. II. Berkeley — Los Angeles — London, 1994, p. 57—72.
ЛИТЕРАТУРА О ЛАВРЕНТЬЕВСКОЙ И РАДЗИВИЛОВСКОЙ ЛЕТОПИСЯХ*
[* Список литературы упорядочен хронологически.]
Тихомиров И. А. О Лаврентьевской летописи // Журнал Министерства народного просвещения, 1884, октябрь, отд. 2, с. 240-270.
Шахматов А. А. Разбор сочинения И. А. Тихомирова «Обозрение летописных сводов Руси Северо-Восточной». СПб., 1899, с. 6-20.
Шахматов А. А. Общерусские летописные своды XIV и XV вв. // Журнал Министерства народного просвещения, 1900, ноябрь, отд. 2, с. 149-151.
Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938, с. 9-68, 123-124, 228-230, 365.
Приселков М. Д. Летописание XIV в. // Сборник статей по русской истории, посвященный С. Ф. Платонову. Пгр., 1922, с. 28-39.
Приселков М. Д. История рукописи Лаврентьевской летописи и ее изданий // Ученые записки ЛГПИ. Л., 1939, т. 19, с. 175-197.
Приселков М. Д. История русского летописания XI-XV вв. Л., 1940, с. 57-113.
Перфецкий Е. Ю. Русские летописные своды и их взаимоотношения // Труды философского факультета университета им. Коменского, № 1. Братислава, 1922, с. 29-56.
Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944.
Комарович В. Л. Из наблюдений над Лаврентьевской летописью // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1976, т. 30, с. 27-57.
Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 41-123.
Подобедова О. И. Миниатюры исторических рукописей. К истории русского лицевого летописания. М., 1964, с. 49-101.
Лимонов Ю. А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967.
Насонов А. Н. История летописания XI — начала XVIII в. М., 1969, с. 80-225.
Прохоров Г. М. Кодикологический анализ Лаврентьевской летописи // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972, т. 4, с. 77-104.
Прохоров Г. М. Повесть о Батыевом нашествии в Лаврентьевской летописи // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1974, т. 28, с. 77-98.
Лурье Я. С. Лаврентъевская летопись — свод начала XIV в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1974, т. 29, с. 50-67.
Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Л., 1976, с. 17-36.
Лурье Я. С. О происхождении Радзивиловской летописи // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987, т. 18, с. 64-83.
Лурье Я. С. Летопись Лаврентьевская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I (XI - первая половина XIV в.). Л., 1987, с. 241-245.
Лурье Я. С. Летопись Радзивиловская // Там же, с. 248-251.
Чернецов А. В. К изучению Радзивиловской летописи // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1981, т. 36, с. 274-288.
Русинов Н. Д. К вопросу о происхождении Лаврентьевской летописи // Эволюция и предыстория русского языкового строя. Горький, 1981, с. 3-27.
Русинов Н. Д. О происхождении текста Лаврентьевской летописи // Идеология и культура феодальной России. Горький, 1988, с. 13-27.
Муравьева Л. Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII — начала XV века. М., 1983, с. 52-83.
Рыбаков Б. А. Из истории культуры древней Руси. М., 1984, с. 188-240.