[Время. — СПб., 1862. — Кн. IV. — С. 634-637.]
Parce, Liber, metuendo thyrso!
Horat.
Боже ты мій! яка сыла
Лягла въ домовину...
(Изъ стихотворенія, читаннаго на могилЂ Шевченка).
Увы! намъ такъ часто приходится справлять печальныя тризны по великимъ славянскимъ дЂятелямъ, что пишущій эти строки чуть-чуть было не озаглавилъ статейки своей общимъ именемъ: «Поминки» и не поставилъ римской единицы надъ именемъ послЂдняго изъ дорогихъ покойниковъ... Въ самомъ дЂлЂ, втеченіе полугода, Хомяковъ, К. Аксаковъ, Вячеславъ Ганка, Тарасъ Шевченко... и всЂ, кромЂ раз†Вячеслава Вячеславича, преждевременно!..
О, будетъ ли конецъ этой древней МойрЂ тяготЂющей надъ всЂми нами, отъ Волги до Лабы, отъ Двины до Дуная? Пушкинъ, ГрибоЂдовъ, Лермонтовъ, Гоголь, Мицкевичъ, Кольцовъ, Шевченко, Глинка, Брюловъ — всЂ, безъ исключенія даже старшаго изъ нихъ, Мицкевича, похищенные безжалостною смертью въ цвЂту творчества, въ полномъ могучемъ развитіи силъ, — всЂ незамЂнимые, БЂлинскій, Грановскій, Кудрявцевъ, Челяковскій, Хомяковъ, К. Аксаковъ, даже С. Т. Аксаковъ — старый дубъ, который только что распустилъ свою широкую сЂнь — И. и П. КирЂевскіе, Ивановъ, Мартыновъ (А. Е.); ослЂпшій, стало быть погибшій для сцены С. В. Васильевъ — всЂ явно оторванные въ ту самую минуту, когда совершенно опредЂлились ихъ отношенія къ обществу и литературЂ и отношенія къ нимъ всЂхъ ей сочувствующихъ; Языковъ, успЂвшій показать только могучія силы безъ приложенія ихъ къ общественной жизни, а сколько силъ, скошенныхъ нещадною косою въ минуту ихъ разцвЂта — Веневитиновъ, Станкевичъ, Валуевъ... а /635/ высокіе таланты, которыхъ дЂятельность замерла при самомъ началЂ — таланты, какъ Баратынскій, съ отчаяніемъ взывавшій
Къ чему же ты стремилась и кипЂла
Развитіемъ спЂша.
Ты подвигъ свой свершила прежде тЂла
Безумная душа...
А громадныя силы, не выразившіяся какъ имъ слЂдовало бы вслЂдствіе различныхъ обстоятельствъ — Мочаловъ, Варламовъ, Полежаевъ, Марлинскій... Не говоримъ уже о менЂе яркихъ талантахъ, которыхъ вслЂдствіе меогоразличныхъ безобразій нашей дЂйствительности, отражавшихся часто въ ихъ собственныхъ, личныхъ безобразіяхъ — погибло несчетное количество (Соколовскій, Меркли, Бутковъ и т. д.) Не говоримъ о спеціальныхъ талантахъ — о какомъ-нибудь пЂвцЂ Евсее†— по голосу и методЂ первостепенной нашей знаменитости, недавно умершемъ въ Долговомъ ОтдЂленіи, о даровитомъ ГурилевЂ, скончавшемся въ сумасшествіи, о множест†многихъ «ихъ же имена Господи, Ты вЂси...» А. М. Стаховичъ — въ гибели котораго, кромЂ общей ироніи Мойры надъ нашими талантливыми людьми, отозвались еще кромЂ того — ядовито и ни мало неостроумно какая-то общественная иронія...
Все это грустные, даже горькіе факты, способные въ иную минуту внушить печальную мысль объ особомъ отдЂлЂ «Поминокъ» въ журналЂ!..
Да, поневолЂ повторишь то, что сказалъ Погодинъ въ своей статьЂ о ХомяковЂ: (*) «Странная, удивительная судьба написана кажется вверху нашему времени. Какъ будто тамъ, въ воздухЂ, высоко, борятся между собою два наши начала, доброе и злое, враждебныя между собою, и мы, подобно троянамъ, поражаемымъ невидимыми стрЂлами Аполлона, чувствуемъ только на себЂ, на нашихъ тЂлахъ, въ нашихъ душахъ, въ нашихъ обстоятельствахъ, когда побЂда склоняется на противную намъ сторону, вопреки всЂмъ соображеніямъ, положеніямъ и разсчетамъ. Иначе объяснить нельзя, что съ нами ежедневно случается...»
(*) «Русская БесЂда». 1860 г. Томъ II.
Можетъ быть — объяснить-то и можно, можно уловить законы этой мистической Мойры, да во первыхъ такое объясненіе завлекло бы насъ слишкомъ далеко и при томъ покажется многимъ мистическимъ, а во вторыхъ потребуетъ сводки фактовъ трагическихъ, какъ указанные нами, съ фактами именно горькими и страшными, но по формЂ своей комическими; можетъ быть, оно поды-/636/метъ вопросъ о томъ, почему напримЂръ хоть тотъ же самый констатирующій трагическій фактъ, мыслитель, представляетъ собою хаотическую смЂсь передовыхъ силъ съ гнилью отсталыхъ предразсудковъ, — почему гласность обратилась у насъ въ развитіе убЂжденія на счетъ близости платка гоголевскаго Кочкарева, почему наши протесты противъ условной нравственности кончаются полу-мЂщанскою, полу-ямскою выходкою Камня-Виногорова?.. Повторяемъ, что трагическое и комическое выражаютъ собою въ сущности одинъ законъ, законъ неустановившагося броженія силъ. То пЂна брызжетъ черезъ край, то пузыри комически лопаются, то отсадокъ явно говорятъ намъ, что мы можетъ быть черезъ чуръ далеко хватили!.. И отъ этого, дЂйствительно какъ говоритъ далЂе Погодинъ: «ВездЂ замЂшательство, неизвЂстность, неопредЂленность, сомнЂніе», и заключаетъ тЂмъ, что не вЂришь никому и ничему, а между тЂмъ вдали громъ гремитъ; перекаты его порою слышатся ближе и ближе, вонъ ужь сверкаютъ и молніи.»
«И падаютъ» — повторимъ его же слова, «наши лучшіе, благороднЂйшіе люди, мыслящіе, чувствующіе, тЂ на которыхъ отдыхалъ взоръ, о которыхъ сладко было думать, которые однимъ именемъ своимъ доставляли утЂшеніе, падаютъ безъ всякихъ достаточныхъ причинъ. Не успЂешь схоронить одного, рой могилу другому, невыпуская изъ рукъ заступа, и готовься оплакивать третьяго...»
Увы! это такъ — равно какъ вЂрно отмЂчено въ той же статьЂ и то, отчасти уже комическое по формЂ своей обстоятельство, хотя и далеко не комическое по своимъ послЂдствіямъ, что: «У насъ нЂтъ враговъ, нЂтъ и злодЂевъ между нами, подобныхъ какимъ-нибудь древнимъ страшилищамъ, а все-таки мы должны безпрестанно оглядываться, чтобъ какою нибудь дружескою рукою не хватали насъ въ високъ, чтобъ какимъ нибудь доброжелательнымъ ударомъ не раскроило лба!» Все это глубоко вЂрно и, какъ бы въ подтвержденіе вЂрности взгляда мыслитель, высказавшій столь вЂрный и горькій взглядъ, по старымъ предразсудкамъ — позабываетъ между именъ дорогихъ покойниковъ — дорогое имя БЂлинскаго!..
* * *
Значеніе утраты, которую славянскія литературы понесли въ ТарасЂ ГригорьевичЂ ШевченкЂ — если не равносильно съ утратами, понесенными ими въ ПушкинЂ и МицкевичЂ — представителяхъ славянства передъ цЂлымъ человЂчествомъ, — то во вся-/637/комъ случаЂ нисколько не меньше значенія утраты Гоголя и Кольцова (*).
(*) Такъ-какъ у насъ во всемъ и всегда нужно оговариваться, то и спЂшимъ сказать, что равносильность этой утраты мы признаемъ только относительно малороссійской литературы, въ которой Тарасъ Шевченко занималъ огромное мЂсто.
Что Тарасъ Шевченко былъ велікій поэтъ, въ этомъ сомнЂваться можетъ только газета «ВЂкъ» — на столь же разумныхъ основаніяхъ, на какихъ не сочувствуетъ она Шиллеру. Но что съ другой стороны Тарасъ Шевченко былъ только заря, великій поэтъ только что начинающейся литературы, поэтъ исключительно народный, поэтъ, о которомъ трудно сказать — послЂдній ли это изъ слЂпыхъ кобзарей или первый изъ мастеровъ и художниковъ, такъ наивна его красота и вмЂстЂ такъ уже артистична, — это тоже не подлежитъ кажется спору. По красотЂ и силЂ, многіе поставляли его наравнЂ съ Пушкинымъ и Мицкевичемъ: мы готовы идти даже дальше въ этомъ — у Тараса Шевченки есть та нагая красота выраженія народной поэзіи, которая только раз†искрами блистаетъ въ великихъ поэтахъ художникахъ, каковы Пушкинъ и Мицкевичъ, и которая на каждой страницЂ «Кобзаря» поразитъ васъ у Шевченки... Шевченко еще ничего условнаго не боится; нужны ему младенческій лепетъ, народный юморъ, страстное воркованье, онъ ни передъ чЂмъ не остановится, и все это у него выйдетъ свЂжо, наивно, могуче, страстно или жартливо какъ самое дЂло. У него дЂйствительно есть и уносящая, часто необузданная страстность Мицкевича, есть и прелесть пушкинской ясности — такъ что дЂйствительно, по даннымъ, по силамъ своего великаго таланта, онъ стоитъ какъ бы въ серединЂ между двумя великими представителями славянскаго духа. Натура его поэтическая шире своею многосторонностью натуры нашего могучаго, но односторонняго какъ сама его родина — представителя русской Украйны, Кольцова; свЂтлЂе, проще и искреннЂе натуры Гоголя, великаго поэта Малороссіи, поставившаго себя въ ложное положеніе быть поэтомъ совершенно чуждаго ему великорусскаго быта... Да! Шевченко — послЂдній кобзарь и первый великій поэтъ новой великой литературы славянскаго міра. Да! устами этого своего перваго великаго поэта, Украйна безъ самохвальства могла сказать:
Нàша дýма, нàша пісня,
Не вмре, не загине...
Отъ де, люде, нàша слàва
Слàва Украіни! /638/
Безъ зòлота, безъ кàменЂ
Безъ хитроі мòви,
А голоснà та правдива.
Якъ Гòспода слòво... (*)
(*) Наша дума, наша пЂсня
Не умретъ, не сгинетъ
Вотъ люди наша слава,
Слава Украйны
Безъ золота, безъ камней
Безъ искусной рЂчи,
А громка и правдива
Какъ Божіе слово.
А было же время и было недавно, когда не Сеньковскіе только, а люди какъ БЂлинскій отрицательно-враждебно и насмЂшливо относились, во имя централизаціонныхъ началъ, — къ существованію малороссійской литературы, забывая и богатство самобытно-развившагося языка и сокровища народной поэзіи... Было это время господства теоріи — и пусть бы оно, это время, отразилось только въ заблужденіяхъ теоретическаго мышленія... Жертвою его былъ высокій художникъ, былъ Гоголь. Значеніе его въ русской литературЂ хотя и огромное, есть однако значеніе преходящее и станетъ современемъ совершенно историческимъ. Значеніе его въ родной его литературЂ было бы вЂчное, народное — и какъ вполнЂ народное вЂроятно столь же міровое какъ значеніе Данта. Теперь же, то малороссы (какъ г. Кулишъ) уже упрекаютъ его — и повидимому справедливо, въ неточности или излишней яркости красокъ, то мы, русскіе, видимъ уже гиперболическій и односторонній, хотя могущественный и геніальный юморъ въ его отрицательной манерЂ изображенія и совершенно отрицаемся отъ его положительныхъ идеаловъ.
Заявляя — пока еще безъ пространныхъ разсужденій и доказательствъ такой взглядъ на Гоголя и такое сочувствіе къ искреннему и великому таланту Шевченки — мы поспЂшимъ однако оговориться на счетъ общаго сочувствія нашего къ литературЂ Малороссіи.
Литературу Малороссіи мы видимъ пока только въ ея растительныхъ народныхъ сокровищахъ, въ великихъ художественныхъ элементахъ Гоголя, пожалуй въ грубыхъ зародышахъ натурализма НарЂжнаго и жарта Котляревскаго, въ задаткахъ добродушнаго юмора Основьяненки, юмора, который надобно однако отыскивать въ морЂ непроходимой пошлости, равносильной съ Загоскинской пошлостью... но ничего не можетъ быть намъ противнЂе того узко-хохлацкаго, того односторонняго, жалостнаго и хныкающаго, что /639/ вторглось было въ нашу литературу съ повЂстями Марка Вовчка, но что конечно къ нашей, уже опредЂлившейся литературЂ, не могло привиться несмотря на то, что повЂсти Марка Вовчка и переданы были намъ переводчикомъ, стоящимъ неизмЂримо выше ихъ автора, не смотря на любовь нашу къ Тургеневу, не смотря на умную статью о МаркЂ ВовчкЂ г. —бова, которая тоже, хоть мы и не всегда согласны съ ея даровитымъ авторомъ, гораздо выше всЂхъ повЂстей Марка Вовчка взятыхъ вмЂстЂ... Удивятся можетъ быть, что въ числЂ элементовъ будущаго малороссійской литературы, мы не упомянули блистательныхъ элементовъ таланта г-жи Кохановской. Но у г-жи Кохановской кромЂ имени, да и то кажется псевдонимъ — ни въ манерЂ, ни въ краскахъ, ни въ симпатіяхъ нЂтъ ничего малороссійскаго. Это такой же талантъ, порожденный почвою великорусской Украйны, какъ Кольцовъ съ одной стороны, Тургеневъ съ другой. Въ ней все — совершенно русское: и взглядъ на жизнь и тонъ живописи. Самыя пЂсни и преданія, подъ влияніемъ которыхъ сложилось развитіе этого яркаго таланта, ею самой переданныя въ двухъ статьяхъ «Русской БесЂды», суть русскія пЂсни и преданія. Они-то и оставили ту яркую золотую пыль на ея краскахъ — которая невольно поражаетъ всЂхъ въ ея произведеніяхъ, которой она иногда, какъ въ «Портретной галлереЂ», готова злоупотреблять съ страстной наивностью артистки...
Сочувствуя зарЂ литературы Малороссіи, мы вЂримъ и имЂемъ всЂ логическіе поводы вЂрить, что заря эта не погасла съ «батькой орломъ сизымъ.» Многострадальный орелъ «утнулъ» въ далекую безконечность, но поэтическій геній его родины съ нимъ только что началъ, а не кончилъ своего полета... Почемъ мы знаемъ, что наслЂдника по себЂ, если не равносильнаго, то все-таки достойнаго, не оставилъ покойный Тарасъ Шевченко въ поэтЂ, котораго надгробная пЂсня ШевченкЂ запечатлЂна такимъ очевиднымъ и такимъ наивнымъ талантомъ? Мы могли запомнить изъ нее только нЂсколько стиховъ, кромЂ двухъ поставленныхъ нами эпиграфомъ, и ими окончивъ поминки наши по великомъ, отшедшемъ на покой литературномъ собратЂ...
И та писня пройшла въ душу
Старому и дытыни,
И дывчинЂ ще кохала
И зрады дознала...
Удовици съ діточками
Що хлиба крычала...
Твоя жъ писня — плачь янгола
За кажнаго долю, /640/
Кажну душу прыгортае
Якъ матуся доню. (*)
(*) И эта пЂсня проникла въ душу
Старцу и юношЂ
И дЂвицЂ которая любила
И узнала горе
Вдо†съ дЂтьми
Которая просила хлЂба.
Твоя пЂсня — плачь Ангела
По долЂ каждаго
Приголубливаетъ каждую душу
Какъ мать свое дитя.
О дай же Богъ, скажемъ мы въ заключеніе, чтобы не умолкла эта святая пЂсня, дай Богъ чтобъ въ поэтЂ, характеризовавшемъ ее съ такою силою и правдою, не умиралъ хоть ея отголосокъ!.. Да звучитъ она въ немъ живого «вЂчною памятью» великому кобзарю Украйны — Тарасу ШевченкЂ!
А. ГРИГОРЬЕВЪ
[А. Григорьев. Тарас Шевченко // Время. — СПб., 1862. — Кн. IV. — С. 634-637.]
© Сканування та обробка: Максим, «Ізборник» (http://litopys.kiev.ua/)
27.V.2009